Автор: Toynbee
читать дальшеОднажды, солнечным весенним днем, Дино решил послужить во благо человечества. Причем как можно скорее, пока благородный порыв не улетучился в неизвестном направлении. Несмотря на свою беззаботность в общении, ко всему, что делал Кавалонне, он подходил очень сознательно и ответственно. По крайней мере, сам в это свято верил. А посему, сев за массивный стол своего кабинета, он достал из нижнего шкафчика ручку и тетрадь и открыл ее на первой странице. Прежде, чем творить добро, нужно решить: какую, собственно, сферу облагородить своим вмешательством. Мелкокалиберные, до дыр заезженные варианты, вроде перевода старушек через дорогу и снятия котят с деревьев были сразу же отметены безжалостной рукой. Во-первых, всю животность с деревьев все равно не снять, да и кто сказал, что им там не нравится? Та же ситуация и со старушками. А, во-вторых, все-таки, не наш формат. Слишком непримечательное это дело. Дино хотел, чтобы результат его действий был виден сразу и люди, вытирая слезы умиления, благословили своего неизвестного героя. Именно неизвестного, ибо славы, как таковой, Каволонне не искал. Этакий волонтер.
Пару часов поломав голову над этой проблемой, итальянец почувствовал, как энтузиазм неумолимо гаснет. Голова наотрез отказывалась «ломаться» и озаряться гениальными идеями. Но тут раздался негромкий стук в дверь и на пороге появился Ромарио.
-Босс, Вы не забыли, что у Вас назначена тренировка с Хибари Кёей через полчаса? — судя по выражению лица подчиненного, Дино понял, что это был вопрос, скорее, риторический. Понятное дело, он забыл. Но, когда на тебе лежит чуть ли не судьба всего человечества, немудрено и имя свое забыть, не говоря уже о какой-то тренировке. И тут долгожданное прозрение наконец соизволило явиться и светлая голова юноши озарилась идеей. Конечно, одна из главных проблем (если не всего человечества, то Намимори — точно) — это Хибари Кёя, руководитель дисциплинарного комитета. И если он — Дино, сможет как-то присмирить характер ученика, то одной глобальной проблемой станет меньше. Донельзя довольный своим решением, Каволонне резво поднялся из-за стола и направился в сторону выхода, провожаемый удивленным взглядом Ромарио, вопрос которого был наглым образом проигнорирован.
Находясь в машине, ехавшей в сторону школы Намимори, где и проходили их тренировки, Дино обдумывал детали своего плана. Он где-то читал, что дети, приобщенные к культуре, вырастают спокойными и дружелюбными. Дело за малым, осталось только выбрать отрасль этой самой культуры, к которой и будет приобщен Кёя. Первой мыслью у Каволонне была опера, поскольку в Италии она была очень популярна. Но, здраво оценив ситуацию, Дино был вынужден отказаться от этой затеи: слишком громко бывает на подобных спектаклях и трепетные уши Хибари могут не перенести подобного. А вместе и с ними — нервы. И тогда уже хрупкие кости оперных певцов не выдержат камикороса. Следующей на очереди был балет. Потом — театр. Концерт классической музыки. Немое кино. Варианты отметались безжалостно без права на реабилитацию. Надежда таяла с каждой минутой, и лишь призрачный образ «доброго и дружелюбного» Кёи заставлял продолжать этот неравный бой. Наконец, когда машина затормозила возле ворот средней школы Намимори, Дино осенило. Два слова: картинная галерея. Конечно, для такого интроверта как Хибари, это — оптимальный вариант. Мало людей, зачастую, полнейшая тишина. И глаз радуется работам живописцев.
Довольный своей идеей, Каволонне, буквально, выпорхнул из автомобиля, в очередной раз проигнорировав удивленный взгляд своих подчиненных, которые — казалось бы, — уже давно должны были привыкнуть к своеобразному поведению Босса.
Поднимаясь по лестнице, ведущей на крышу школы, Дино столкнулся с еще одной проблемой — как сказать Хибари, что он, добровольно-принудительно, будет приобщен к прекрасному? Задача усложнялась желанием Каволонне остаться в живых и отделаться, в идеале, лишь легкими повреждениями. Но, кто не рискует, тот не пьет шампанского. А в этом удовольствии итальянец никак не мог себе отказать.
-Послушай, Ромарио, — Дино остановился возле самой двери на крышу и развернулся к своему подчиненному, который послушной тенью следовал за ним, — я тут подумал... не надо меня сегодня сопровождать.
Пожилой мужчина хотел было поспорить, но блеск в глазах Босса заставил его отказаться от этой идеи. Видимо, десятый Каволонне окончательно слетел с катушек и медицина тут бессильна.
-Хорошо, Босс, если Вы уверены... — Ромарио коротко кивнул и неспешно удалился, мысленно вспоминая лучшие госпитали Намимори. Ибо, что-то ему подсказывало, Боссу вскоре может понадобится их помощь.
Дожидаясь, пока затихнут шаги подчиненного, Дино еще раз мысленно взвесил все «за и против». Действительно, затея была рискованная — дальше некуда. Один на один с Хибари, да еще и в отсутствие своих ребят... Решив закончить размышления на эту тему, дабы ненароком не передумать, Каволонне решительно распахнул дверь и вошел на крышу. И тут же не менее решительно упал. Надо было поскорее воплощать в реальность свои замысел, а то костей он сегодня точно не досчитается.
-Ты опоздал, травоядное, — Хибари уже стоял в боевой стойке, сжимая в руках тонфа и, не моргая, смотрел на своего, растянувшегося на полу, оппонента. Дино невольно вздрогнул от этого голоса, успев многократно пожалеть о своем решении. Впрочем, отступать некуда — позади Москва. Поднявшись, итальянец отряхнул гипотетическую пыль со своей одежды и обворожительно улыбнулся ученику.
-Прости, Кея, у меня было важное дело, — Каволонне стал медленно приближаться к японцу, на всякий случай выставив вперед руку: то ли, чтобы показать свою безоружность, то ли на случай, если Хибари все-таки нападет на него. Впрочем, если это произойдет, то рука явно не спасет. Об этом варианте Дино предпочел не думать.
-У нас сегодня будет необычная тренировка, — итальянец сделал небольшую паузу, заметив, как опасно сузились глаза Хибари, — мы пойдем в музей. Нам необходимо тренировать не только твое тело, но и дух, — закончил Дино и приготовился к удару тонфа в живот. А потом по голове. И в пах, наверно. Фантазии у Кеи, слава богу, хватало.
-Что? — японец вопросительно изогнул бровь, крепче сжимая в руке рукоятки своего оружия, — где твои люди, конь?
-Я сегодня один, — обрадованный диалогом, вместо ожидаемых побоев, Дино осмелел вконец и широко улыбнулся.
Хибари же с каждой секундой мрачнел все сильнее. Не будь он рьяным атеистом, он бы уже давно вознес взгляд к небесам и поинтересовался, за что ему такое наказание. Почему он, по воли злой судьбы, вынужден проводить свое драгоценное время с этими травоядными? Так теперь и практически последнюю радость жизни — тренировки, у него бессовестным образом отнимают.
Хибари прекрасно понимал: драться сейчас с Каволонне — бессмысленно. Не то, чтобы у Кеи были какие-то благородные принципы, вроде, «не обижать слабых» и прочее. Вовсе нет. Просто, без своих подчиненных конь и яйца выеденного не стоит. У главы дисциплинарного комитета таких целая школа ходит — «камикорось» — не хочу.
С другой стороны (эту самую сторону Хибари предпочитал держать в секрете) он питал трогательную слабость к живописи. Нелегкий выбор встал перед японцем: забить Каволонне до смерти или сходить в музей, а уже после — забить.
-Ладно, травоядное, у меня сегодня относительно хорошее настроение, — услышав это, Дино невольно поежился — аура ненависти вокруг Хибари была видна на расстоянии нескольких сотен метров. И это у Кеи называется хорошее настроение?!
-Поэтому, — продолжил японец, — я соглашусь на твое идиотское предложение. Но взамен ты должен пообещать, что на следующей тренировке будешь драться в полную силу.
-Конечно, конечно, — Дино активно закивал головой, готовый сейчас пообещать все, что угодно, лишь бы Кея ненароком не передумал.
Брезгливо поморщившись от гиперактивности итальянца, Хибари уже подумал, что нужно было бы все-таки выбирать первый вариант и немедленно стереть несдержанного Каволонне с лица земли. Но отказываться от своих решений было не в правилах японца, поэтому уже через несколько минут они оказались возле массивного здание художественной галереи. За эти несколько минут Дино умудрился трижды врезаться в столб, один раз подавиться конфетой и бесчисленное множество раз споткнуться на ровном месте. Хибари уже стал здорово переживать: если пойдет такими темпами, то итальянец убьется без его непосредственного вмешательства.
-Это — одна из знаменитейших картин голландского художника...
— ...Ван Гога — «Поле зерновых с воронами». Травоядное, может, ты наконец заткнешься? Я все это и без тебя знаю, — бесцеремонно перебил итальянца Хибари, которому уже порядком надоело, что Дино всюду таскается за ним и рассказывает то, что известно даже первоклашке.
Каволонне удивленно посмотрел на своего ученика: за то время, что они находились в галереи, Хибари не ошибся ни разу, верно называя авторов и произведения. Дино решил последовать совету (а он искренне верил, что это был именно совет) Хибари и замолчать на некоторое время, давая подростку полностью насладиться искусством. Итальянец не без удовольствия отмечал, как восторженно горят глаза его подопечного, хотя последний всячески пытается это скрыть. Ловя на себе пытливые взгляды Каволонне, он брезгливо морщится и отворачивается, мысленно обещая себе разделаться с надоедливым блондином при первой удачной возможности.
День, проведенный в окружении картин, пролетел незаметно. Молча шагая по пустынной галереи, юноши синхронно остановились возле одной картины. Заметив заинтересованный взгляд своего ученика, Каволонне улыбнулся. Искоса поглядывая на итальянца, Хибари ждал, когда тот наконец соизволит сообщить что-нибудь об авторе и произведении, как делал это целый день, но десятый Каволонне предательски молчал. И улыбался. Бесило до жути, но любопытство оказалось сильнее.
-Ну?.. — Кея вопросительно посмотрел на блондина, надеясь, что он сам догадается, к чему клонит Хибари и Главе Дисциплинарного Комитета не придется ему разжевывать очевидные вещи. Но Каволонне не понимал. Или усердно делал вид, что не понимал. Сжав кулаки и стараясь перебороть внезапное смущение, Хибари негромко поинтересовался, предпочитая не смотреть в глаза собеседника:
-Что это?
-Ты же, вроде, все и без меня знаешь... — Дино ухмыльнулся, но тут же осекся, решив не дразнить подростка, который, казалось, проклинал все на свете за это свое незнание, — это картина русского художника — Архипа Куинджи — «Ночь на Днепре». Ходят слухи, что люди сходили с ума, глядя на эту картину, — Каволонне улыбнулся, следя за заинтересованным взглядом Хибари. А Кея молча рассматривал темный пейзаж, чувствуя, как раздражение постепенно успокаивается, а на его место приходит непривычное спокойствие.
Возвращаясь домой, Хибари думал, что конь не так уж и бесполезен, как может показаться.
А Дино, идя чуть поодаль, решил, что сводить Кею в галерею было не такой уж и плохой идеей.
И в голову обоих закралась странная мысль, что неплохо было бы этот поход повторить.